ЭТНОФУТУРИЗМ КУЛЫЗ (УМЕР, ИСЧЕРПАЛ СЕБЯ)???
Дарали Лели.
Этнофутуризм vs. гламур?
Сложно говорить о современности этнофутуризма как о сопутствующем сегодняшний день явлении уже исходя из того факта, что этнофутуризм – связь вчерашнего и завтрашнего. С одной стороны, связь эта и предполагает настоящее, то есть сегодняшнее, но сама вещественность э. настолько мифологична, из области желаемого и воображаемого, что не может давать каких-то конкретных примеров достижений. Э. – слово-мысль, которое связано, скорее, с понятием и представлением, а также векторами развития, но не с неким осязаемым результатом (кроме конкретных произведений искусства). Спираль движения удмуртского народа за самостоятельность и культурную интеграцию показывает зарождение и угасание э. на фоне политических и социальных перемен. В начале 90-х, когда была зафиксирована активная деятельность за сохранение языка и возрождение удмуртской нации, этнофутуризм возник как литературное явление. И это закономерно, ибо литература, особенно поэзия – самая специфическая, ирреальная реальность, не подверженная моде, не продаваемая как произведения искусства на арт-салонах, не курируемая на дорогих выставках. Самый пик «этнофутуристичности» заметен после 1998-го года, отяжеленного финансовым кризисом. Именно тогда «мечта в светлое будущее» была наиболее актуальна. Благодаря ежегодным этнофутуристическим фестивалям и акциям, э. перерос в массовое явление, привязался к сознанию большого количества людей, в том числе к населению деревни (что и есть, на наш взгляд, высшее достижение этнофутуризма), а не только к свободомыслящей национальной элите. Но не имея каких-либо конкретных результатов в социальной, реальной жизни э. медленно угас. Павел Поздеев, огранизатор фестиваля «Новая песня древней земли» заметил, что несмотря на глобальность мероприятия, новых этно-коллективов в музыкальной среде Удмуртии не возникло, а издание ремикс-сборника на удмуртские народные песни в 2003 году не способствовало возникновению удмуртских электронных музыкантов. Этнофутуризм был примером прекрасного мифотворчества и, возможно, своеобразной религией в ситуации вынужненного атеизма современного удмурта. Он был хорошей средой для воспитания нового поколения национальной элиты, будущих культурных деятелей и, тем не менее, плавно ушел, выполнив функцию «исчезновения золотого века». Теперь об этнофутуризме можно говорить долго и хорошо, но при условии принятия его утопичности. Литература не получила подтверждения на фактах, а искусство находится в постоянном поиске чего-то нового, поэтому, «отбросив шкуры» пермского звериного стиля, оно ушло дальше, куда ему указала Москва, запад и собственные ощущения. Виной тому всплеск медиа, доступность интернета в последние годы и нашествие новой моды, которая пришла неожиданно и захватила все области жизни, – гламура. К сожалению, блеск и роскошь гламура не вяжется с простотой и природностью этнофутуризма, а все попытки объединить их в целое вырождаются в искусственный и непригодный к реалиям матрешка-стайл, давно поднадоевший глянцевой пряничностью. Совсем дешевый и неправильный бренд, который кушают только туристы. Зато гламур прочно осел в сознание людей как модное, современное и «высокое», к чему и следует стремиться. Деревня, признавая удмуртский язык умирающим, еще реже стала уделять внимание национальным журналам, книгам на родном языке, а подключилась к интернету, стала покупать на базарах блестящие в стразах платья, лакированые туфли и золотые сумки. Единственно правильным способом уцелеть стало схватить остатки национальной гордости и приноровиться к законам гламура. Главное правило – коммерческая обоснованность. Культура должна жить: должна продаваться и покупаться. Литература Удмуртии освежилась пришествием ПЕН-клуба. А это и есть объявление самостоятельности и успешности, потому что несамостоятельное не может быть модным: оно не пользуется спросом, а значит, не может себя реализовать. При этом не теряется качество – даже наоборот, оно стремится к перфекционизму, ибо востребовано самое лучшее. Потому журнал «Инвожо» стал глянцевым, потому наметил сотрудничество с культурными менеджерами Ижевска, влился в арт-среду Удмуртии и России. Журнал частично печатается на русском языке – и теперь доступнее. А стал печататься на французском языке – стал доступнее миру. Вопрос модности удмуртского языка – это вопрос возможности поставить в один ряд с другими языками: если на одной странице журнала печатаются удмуртский, русский и французский, разве не означает, что все три одинаково мобильны, так? Все это – и следы глобализации, и естественное желание удмуртского языка быть конкурентоспособным и пригодным для жизни, то есть обладать всеми признаками, дабы обеспечить свое существование в рекламе, кино, сми, телевидении, интеренете. Удмуртский язык хочет быть нормальным! С вытеканием кавер-версий западных песен («МаLpan», концерт в мае 2008 года), перепевками, переделками, вторичными продуктами сети, где Джастин Тимберлейк поёт «Ой, тћ чебер нылъёс»... Нормальным хочет быть все удмуртское сообщество, потому смело экспериментирует. Социальная сеть «Вконтакте» породила сообщество «Удмуртлык», удмурты начинают вести электронные блоги, примеряют язык интернета на удмуртский и выкладывают на обозрение не имеющие аналогов тексты. Yumshan promo, организатор национальных мероприятий и площадок для общения – абсолютно современный продукт общества. Живет сегодняшним днем, ходит конкретными шагами. Как-раз у небольших шагов вполне видимые следы. Для того, чтобы охарактеризовать резонанс от удмуртских вечеринок в клубе «Авиатор» можно привести цитату арт-директора Антона Янцена: «Когда говорят об удмуртской дискотеке и хихикают, я уже не хихикаю – я деньги считаю». Тяжело говорить о мгновенной консолидации удмуртского общества, но о месте общения удмуртской молодежи, о том, что удмуртское в рамках городского может стать и модным, и гламурным, и окупаемым – говорить надо громко и без сомнений. Фотосессия «Удмуртский гламур» для журнала «Леонардо»: Лади Свети, Одо Эли и Алексей Ложкин позируют в Roberto Cavalli и Barbara Bui. Оксюморон реалий, но факт: казалось бы, стык традиции и авторства, прошлого и настоящего, национальный костюм и мода от кутюр – несовместимые взгляды на то, что носить и как носить. Чем не этнофутуризм? Коммерцированный, живой этнофутуризм – отличие у него лишь одно: он твердо шагает в сегодняшнем дне на своих дорогих и уверенно подкованных шпильках. Сами имена молодых исполнительниц – Лади Свети и Одо Эли – Светланы Ручкиной и Эльвиры Панченко – наследство этнофутуристического детства. Еще двадцать лет назад такое вообще невозможно было представить. Но этнофутуризм дал прекрасную почву для фантазий. Мир грез поэтов, художников, мечтателей. Красивая мечта, которой можно вдохновляться вновь и вновь. Которая, как только в нее вмешались деньги, почему-то себя исчерпала. Менеджер сгребает деньги на первом этапе работы с идеей. Конечно, следует признать, что сегодня ничего ощущаемого, предметного из этнофутуризма уже не вытянуть. И не стоит этого делать. Даже тот э., который развивается сейчас в Перми – пример активности нескольких заинтересованных людей, но это совсем не тот этнофутуризм в «чистом виде», да и время его прошло. Этнофутуризм есть. И жив, но уже не в массовой культуре. Мы чувствуем, как уже далек он от нас, как улетает серым журавлем с воспоминаниями о блестящем прошлом и надеждами о будущем... Возможно, он вернется. Ведь все движется по спирали. А пока он находится где-то в узком сегменте этнично и природно настроенных людей, которые слишком, наверно, искренни и честны, да и упрямы, в хорошем смысле, смело признавая факт ухода от реальности.
Этнофутуризм vs. гламур?
Сложно говорить о современности этнофутуризма как о сопутствующем сегодняшний день явлении уже исходя из того факта, что этнофутуризм – связь вчерашнего и завтрашнего. С одной стороны, связь эта и предполагает настоящее, то есть сегодняшнее, но сама вещественность э. настолько мифологична, из области желаемого и воображаемого, что не может давать каких-то конкретных примеров достижений. Э. – слово-мысль, которое связано, скорее, с понятием и представлением, а также векторами развития, но не с неким осязаемым результатом (кроме конкретных произведений искусства). Спираль движения удмуртского народа за самостоятельность и культурную интеграцию показывает зарождение и угасание э. на фоне политических и социальных перемен. В начале 90-х, когда была зафиксирована активная деятельность за сохранение языка и возрождение удмуртской нации, этнофутуризм возник как литературное явление. И это закономерно, ибо литература, особенно поэзия – самая специфическая, ирреальная реальность, не подверженная моде, не продаваемая как произведения искусства на арт-салонах, не курируемая на дорогих выставках. Самый пик «этнофутуристичности» заметен после 1998-го года, отяжеленного финансовым кризисом. Именно тогда «мечта в светлое будущее» была наиболее актуальна. Благодаря ежегодным этнофутуристическим фестивалям и акциям, э. перерос в массовое явление, привязался к сознанию большого количества людей, в том числе к населению деревни (что и есть, на наш взгляд, высшее достижение этнофутуризма), а не только к свободомыслящей национальной элите. Но не имея каких-либо конкретных результатов в социальной, реальной жизни э. медленно угас. Павел Поздеев, огранизатор фестиваля «Новая песня древней земли» заметил, что несмотря на глобальность мероприятия, новых этно-коллективов в музыкальной среде Удмуртии не возникло, а издание ремикс-сборника на удмуртские народные песни в 2003 году не способствовало возникновению удмуртских электронных музыкантов. Этнофутуризм был примером прекрасного мифотворчества и, возможно, своеобразной религией в ситуации вынужненного атеизма современного удмурта. Он был хорошей средой для воспитания нового поколения национальной элиты, будущих культурных деятелей и, тем не менее, плавно ушел, выполнив функцию «исчезновения золотого века». Теперь об этнофутуризме можно говорить долго и хорошо, но при условии принятия его утопичности. Литература не получила подтверждения на фактах, а искусство находится в постоянном поиске чего-то нового, поэтому, «отбросив шкуры» пермского звериного стиля, оно ушло дальше, куда ему указала Москва, запад и собственные ощущения. Виной тому всплеск медиа, доступность интернета в последние годы и нашествие новой моды, которая пришла неожиданно и захватила все области жизни, – гламура. К сожалению, блеск и роскошь гламура не вяжется с простотой и природностью этнофутуризма, а все попытки объединить их в целое вырождаются в искусственный и непригодный к реалиям матрешка-стайл, давно поднадоевший глянцевой пряничностью. Совсем дешевый и неправильный бренд, который кушают только туристы. Зато гламур прочно осел в сознание людей как модное, современное и «высокое», к чему и следует стремиться. Деревня, признавая удмуртский язык умирающим, еще реже стала уделять внимание национальным журналам, книгам на родном языке, а подключилась к интернету, стала покупать на базарах блестящие в стразах платья, лакированые туфли и золотые сумки. Единственно правильным способом уцелеть стало схватить остатки национальной гордости и приноровиться к законам гламура. Главное правило – коммерческая обоснованность. Культура должна жить: должна продаваться и покупаться. Литература Удмуртии освежилась пришествием ПЕН-клуба. А это и есть объявление самостоятельности и успешности, потому что несамостоятельное не может быть модным: оно не пользуется спросом, а значит, не может себя реализовать. При этом не теряется качество – даже наоборот, оно стремится к перфекционизму, ибо востребовано самое лучшее. Потому журнал «Инвожо» стал глянцевым, потому наметил сотрудничество с культурными менеджерами Ижевска, влился в арт-среду Удмуртии и России. Журнал частично печатается на русском языке – и теперь доступнее. А стал печататься на французском языке – стал доступнее миру. Вопрос модности удмуртского языка – это вопрос возможности поставить в один ряд с другими языками: если на одной странице журнала печатаются удмуртский, русский и французский, разве не означает, что все три одинаково мобильны, так? Все это – и следы глобализации, и естественное желание удмуртского языка быть конкурентоспособным и пригодным для жизни, то есть обладать всеми признаками, дабы обеспечить свое существование в рекламе, кино, сми, телевидении, интеренете. Удмуртский язык хочет быть нормальным! С вытеканием кавер-версий западных песен («МаLpan», концерт в мае 2008 года), перепевками, переделками, вторичными продуктами сети, где Джастин Тимберлейк поёт «Ой, тћ чебер нылъёс»... Нормальным хочет быть все удмуртское сообщество, потому смело экспериментирует. Социальная сеть «Вконтакте» породила сообщество «Удмуртлык», удмурты начинают вести электронные блоги, примеряют язык интернета на удмуртский и выкладывают на обозрение не имеющие аналогов тексты. Yumshan promo, организатор национальных мероприятий и площадок для общения – абсолютно современный продукт общества. Живет сегодняшним днем, ходит конкретными шагами. Как-раз у небольших шагов вполне видимые следы. Для того, чтобы охарактеризовать резонанс от удмуртских вечеринок в клубе «Авиатор» можно привести цитату арт-директора Антона Янцена: «Когда говорят об удмуртской дискотеке и хихикают, я уже не хихикаю – я деньги считаю». Тяжело говорить о мгновенной консолидации удмуртского общества, но о месте общения удмуртской молодежи, о том, что удмуртское в рамках городского может стать и модным, и гламурным, и окупаемым – говорить надо громко и без сомнений. Фотосессия «Удмуртский гламур» для журнала «Леонардо»: Лади Свети, Одо Эли и Алексей Ложкин позируют в Roberto Cavalli и Barbara Bui. Оксюморон реалий, но факт: казалось бы, стык традиции и авторства, прошлого и настоящего, национальный костюм и мода от кутюр – несовместимые взгляды на то, что носить и как носить. Чем не этнофутуризм? Коммерцированный, живой этнофутуризм – отличие у него лишь одно: он твердо шагает в сегодняшнем дне на своих дорогих и уверенно подкованных шпильках. Сами имена молодых исполнительниц – Лади Свети и Одо Эли – Светланы Ручкиной и Эльвиры Панченко – наследство этнофутуристического детства. Еще двадцать лет назад такое вообще невозможно было представить. Но этнофутуризм дал прекрасную почву для фантазий. Мир грез поэтов, художников, мечтателей. Красивая мечта, которой можно вдохновляться вновь и вновь. Которая, как только в нее вмешались деньги, почему-то себя исчерпала. Менеджер сгребает деньги на первом этапе работы с идеей. Конечно, следует признать, что сегодня ничего ощущаемого, предметного из этнофутуризма уже не вытянуть. И не стоит этого делать. Даже тот э., который развивается сейчас в Перми – пример активности нескольких заинтересованных людей, но это совсем не тот этнофутуризм в «чистом виде», да и время его прошло. Этнофутуризм есть. И жив, но уже не в массовой культуре. Мы чувствуем, как уже далек он от нас, как улетает серым журавлем с воспоминаниями о блестящем прошлом и надеждами о будущем... Возможно, он вернется. Ведь все движется по спирали. А пока он находится где-то в узком сегменте этнично и природно настроенных людей, которые слишком, наверно, искренни и честны, да и упрямы, в хорошем смысле, смело признавая факт ухода от реальности.
Ответы на эту тему форума
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Ortem
-
Схоластический комментарий к тексту Дарали Лели "Этнофутуризм VS гламур".
действующие лица:
текст
текст курсивом - комментируемые фрагменты текста Дарали
подчёркнутый текст - мой комментарий к тексту дарали
Дарали Лели.
Этнофутуризм vs. гламур?
Сложно говорить о современности этнофутуризма как о сопутствующем сегодняшний день явлении уже исходя из того факта, что этнофутуризм – связь вчерашнего и завтрашнего. - Вот с этим проблема, так как этнофутуризм в его конкретной практике так и не осуществил этой связи. В нём всегда было вчерашнее (мифологические образы, наследие прошлого), но шаг к завтрашнему упрямо не совершался, хотя эта устремлённость в будущее декларировалась как само собой разумеющееся. С одной стороны, связь эта и предполагает настоящее, то есть сегодняшнее, но сама вещественность э. настолько мифологична, из области желаемого и воображаемого, что не может давать каких-то конкретных примеров достижений. Э. – слово-мысль, которое связано, скорее, с понятием и представлением, а также векторами развития, но не с неким осязаемым результатом (кроме конкретных произведений искусства). - чего ещё ожидать от этнофутуризма, если он есть и вектор движения в искусстве, и конкретные произведения порождал? Не ясно, какой конкретный результат имеется в виду.Спираль движения удмуртского народа за самостоятельность и культурную интеграцию показывает зарождение и угасание э. на фоне политических и социальных перемен. В начале 90-х, когда была зафиксирована активная деятельность за сохранение языка и возрождение удмуртской нации, этнофутуризм возник как литературное явление. - интересные особенности словаря автора: почему-то движение удмуртского народа описывается как спиралевидное (значит ли это, что оно неизменно будет приходить к некоторым уже пройденным этапам - и как это будет выглядеть, а самое главное - что это будет означать для истории удмуртского народа?)Применение термина "нация" относительно удмуртов некорректно, и ведёт к совершенно лишним ошибкам. Наиболее общим определением нации является общность людей, имеющих собственную государственность (собственную форму политической организации, собственный политический суверенитет) с собственной юридической, политической и экономической системами. На данный момент есть российская нация, удмуртской нации нет, так как статус республики в составе Федерации не позволяет утверждать о полном политическом, юридическом и экономическом суверенитете населения Удмуртской Республики относительно остального населения РФ. И это закономерно, ибо литература, особенно поэзия – самая специфическая, ирреальная реальность, не подверженная моде, не продаваемая как произведения искусства на арт-салонах, не курируемая на дорогих выставках. Самый пик «этнофутуристичности» заметен после 1998-го года, отяжеленного финансовым кризисом. Именно тогда «мечта в светлое будущее» была наиболее актуальна. Благодаря ежегодным этнофутуристическим фестивалям и акциям, э. перерос в массовое явление, привязался к сознанию большого количества людей, в том числе к населению деревни (что и есть, на наш взгляд, высшее достижение этнофутуризма), а не только к свободомыслящей национальной элите. Но не имея каких-либо конкретных результатов в социальной, реальной жизни э. медленно угас. Павел Поздеев, огранизатор фестиваля «Новая песня древней земли» заметил, что несмотря на глобальность мероприятия, новых этно-коллективов в музыкальной среде Удмуртии не возникло, а издание ремикс-сборника на удмуртские народные песни в 2003 году не способствовало возникновению удмуртских электронных музыкантов. Этнофутуризм был примером прекрасного мифотворчества и, возможно, своеобразной религией в ситуации вынужненного атеизма современного удмурта. Он был хорошей средой для воспитания нового поколения национальной элиты, будущих культурных деятелей и, тем не менее, плавно ушел, выполнив функцию «исчезновения золотого века». Теперь об этнофутуризме можно говорить долго и хорошо, но при условии принятия его утопичности. Литература не получила подтверждения на фактах, а искусство находится в постоянном поиске чего-то нового, поэтому, «отбросив шкуры» пермского звериного стиля, оно ушло дальше, куда ему указала Москва, запад и собственные ощущения. Виной тому всплеск медиа, доступность интернета в последние годы и нашествие новой моды, которая пришла неожиданно и захватила все области жизни, – гламура. К сожалению, блеск и роскошь гламура не вяжется с простотой и природностью этнофутуризма, а все попытки объединить их в целое вырождаются в искусственный и непригодный к реалиям матрешка-стайл, давно поднадоевший глянцевой пряничностью. Совсем дешевый и неправильный бренд, который кушают только туристы. Зато гламур прочно осел в сознание людей как модное, современное и «высокое», к чему и следует стремиться. Деревня, признавая удмуртский язык умирающим, еще реже стала уделять внимание национальным журналам, книгам на родном языке, а подключилась к интернету, стала покупать на базарах блестящие в стразах платья, лакированые туфли и золотые сумки. Единственно правильным способом уцелеть стало схватить остатки национальной гордости и приноровиться к законам гламура. - здесь этнофутуризм ни при чём. Бурные реакции на блестящее и лакированное - естественный эффект формирования у людей потребительских потребностей. Потребность в удмуртском языке не формируется и не проводится столь же навязчиво и ненавязчиво одновременно [потому что её навязчивость становится всё более естественной для нас, мы трансформируемся под её воздействием] (именно так работает программа по увеличению наших потребительских потребностей), плюс круг явлений, ассоциируемых с удмуртским, до недавнего времени (во многом благодаря активности автора, Павла Поздеева и ряда других активистов) оставался неизменным с доиндустриальной эпохи - естественно, что в таких условиях, когда всё удмуртское ассоциируется лишь с прочими атрибутами аграрной эпохи и ни с чем современным, удмуртское будет уступать современнной масскультуре. Главное правило – коммерческая обоснованность. Культура должна жить: должна продаваться и покупаться. Литература Удмуртии освежилась пришествием ПЕН-клуба. А это и есть объявление самостоятельности и успешности, потому что несамостоятельное не может быть модным: оно не пользуется спросом, а значит, не может себя реализовать. При этом не теряется качество – даже наоборот, оно стремится к перфекционизму, ибо востребовано самое лучшее. Потому журнал «Инвожо» стал глянцевым, потому наметил сотрудничество с культурными менеджерами Ижевска, влился в арт-среду Удмуртии и России. Журнал частично печатается на русском языке – и теперь доступнее. А стал печататься на французском языке – стал доступнее миру. Вопрос модности удмуртского языка – это вопрос возможности поставить в один ряд с другими языками: если на одной странице журнала печатаются удмуртский, русский и французский, разве не означает, что все три одинаково мобильны, так? Все это – и следы глобализации, и естественное желание удмуртского языка быть конкурентоспособным и пригодным для жизни, то есть обладать всеми признаками, дабы обеспечить свое существование в рекламе, кино, сми, телевидении, интеренете. Удмуртский язык хочет быть нормальным! С вытеканием кавер-версий западных песен («МаLpan», концерт в мае 2008 года), перепевками, переделками, вторичными продуктами сети, где Джастин Тимберлейк поёт «Ой, тћ чебер нылъёс»... - другое дело, что для того чтобы быть нормальным, то есть перейти в позицию деятелей в истории, нужно совершить скачок - перейдя от перепроизводства вторичного продукта (пере-певки, пере-пере-воды) к созданию аутентичных современных форм. И речь должна идти не толко о массовой культуре. Массовая культура должна выполнять роль первичной мобилизации, должна быть механизмом первичного обращения в удмуртскую среду. Вторым шагом должно быть погружене обращённого в сложноорганизованный разветвлённый мир удмуртскоязычной литературы, публицистики, общественно-политической практики, удмуртскоязычной науки. Действий для создания этого "второго этажа" сейчас предпринимается меньше, чем того требует время. [насколько слабо освоен ЖЖ, Википедия на удмуртском языке простаивает - а эти площадки могут играть роль экспериментальных пространств для апробация идей для "второго этажа"].Нормальным хочет быть все удмуртское сообщество, потому смело экспериментирует. Социальная сеть «Вконтакте» породила сообщество «Удмуртлык», удмурты начинают вести электронные блоги, примеряют язык интернета на удмуртский и выкладывают на обозрение не имеющие аналогов тексты. Yumshan promo, организатор национальных мероприятий и площадок для общения – абсолютно современный продукт общества. Живет сегодняшним днем, ходит конкретными шагами. Как-раз у небольших шагов вполне видимые следы. Для того, чтобы охарактеризовать резонанс от удмуртских вечеринок в клубе «Авиатор» можно привести цитату арт-директора Антона Янцена: «Когда говорят об удмуртской дискотеке и хихикают, я уже не хихикаю – я деньги считаю». Тяжело говорить о мгновенной консолидации удмуртского общества, но о месте общения удмуртской молодежи, о том, что удмуртское в рамках городского может стать и модным, и гламурным, и окупаемым – говорить надо громко и без сомнений. Фотосессия «Удмуртский гламур» для журнала «Леонардо»: Лади Свети, Одо Эли и Алексей Ложкин позируют в Roberto Cavalli и Barbara Bui. Оксюморон реалий, но факт: казалось бы, стык традиции и авторства, прошлого и настоящего, национальный костюм и мода от кутюр – несовместимые взгляды на то, что носить и как носить. Чем не этнофутуризм? Коммерцированный, живой этнофутуризм – отличие у него лишь одно: он твердо шагает в сегодняшнем дне на своих дорогих и уверенно подкованных шпильках. Сами имена молодых исполнительниц – Лади Свети и Одо Эли – Светланы Ручкиной и Эльвиры Панченко – наследство этнофутуристического детства. Еще двадцать лет назад такое вообще невозможно было представить. Но этнофутуризм дал прекрасную почву для фантазий. Мир грез поэтов, художников, мечтателей. Красивая мечта, которой можно вдохновляться вновь и вновь. Которая, как только в нее вмешались деньги, почему-то себя исчерпала. Менеджер сгребает деньги на первом этапе работы с идеей. Конечно, следует признать, что сегодня ничего ощущаемого, предметного из этнофутуризма уже не вытянуть. - почему? Этнофутуризм ещё никогда не использовал собственно свой "футуристический ресурс". Возможно, следующий шаг - в его использовании. Практика того, что принято называть этнофутуризмом, не показывает никаких точек пересечения с футуризмом Маяковского или Маринетти, с их воинственной идеей переустройства мира, верой во всесилие техники и желанием создания Нового Человека. То, что называют этнофутуризмом, это бесконечная архаика. Реактивизация смыслов древности, обращение ресурсов мифологии наших народов - шаг крайне важный. Но следующего шага этнофутризм не делает. В будущее он не смотрит. Поэтому, я бы не говорил о смерти или исчерпанности этнофутуризма. Этнофутуризму ещё только предстоит стать. А то, что Дарали Лели постоянно обращает внимание на актуальнось и заострённость на современности как непременном требовании к искусству - это правильно, тут и спорить нечего. Но из этого не надо заключать об исчерпанности того или иного направления. Скорее исчерпал себя подход. Подход, безразличный к злободневности/массовости/медийности/коммерциализации. И не стоит этого делать. Даже тот э., который развивается сейчас в Перми – пример активности нескольких заинтересованных людей, но это совсем не тот этнофутуризм в «чистом виде», да и время его прошло. - чем этот пермский этнофутуризм отличается от всего другого этнофутуризма.,от того этнофутуризма, который "в чистом виде"?Этнофутуризм есть. И жив, но уже не в массовой культуре. Мы чувствуем, как уже далек он от нас, как улетает серым журавлем с воспоминаниями о блестящем прошлом и надеждами о будущем... Возможно, он вернется. Ведь все движется по спирали. А пока он находится где-то в узком сегменте этнично и природно настроенных людей, которые слишком, наверно, искренни и честны, да и упрямы, в хорошем смысле, смело признавая факт ухода от реальности.
На мой взгляд, оппозиция, представленная автором, должна быть переформулирована. Скорее Дарали говорит об актуальном/неактуальном искусстве. А обвинения, которые она выдвигает в адрес этнофутуризма, можно обратить и к любому другому направлению (реализму, академизму, etc.), ведь ключевой аргумент обвинения - неумение играть по правилам современного искусства. Аргумент правильный, но он относитя к любому направлению, желающему успешно функционровать и развиваться в пространстве современной культуры, а не именно к этнофутуризму как некоторой идеологии. -
-
Постоянная ссылка Ответил(а) yumshan
-
Дождемся Дарали, может что компендиумно ответит. Оне пока отходят после "Артысь_Артэ"...)))
-
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Irina Logvinova
-
Этнофутуризм... Речь должна идти, наверное, об этнопатриотизме. А он начинается с семьи, потом продолжается в школе (национальной школе), ну а потом должно быть какое-то поле деятельности национальное, а его должны организовывать политики, местные органы самоуправления. Когда идет речь о людях, об их национальных интересах, то и ориентироваться надо на потребности этих людей. Или я не права?
-
-
-
В данной дискуссии речь идёт об этнофутуризме - специфическом направлении в культуре, появление которого было манифестировано в текстах эстонских деятелей культуры в конце 80-х годов и было связано с культурным самоопределением эстонцев. В самом общем виде этнофутуризм определяется как направление, использующее ресурсы самобытных культур уральских народов для шага в будущее. Установка этнофутуризма на сопряжение наследия прошлого, этнических ресурсов культуры с новейшими разработками и подходами, устремлённость в будущее была воспринята многими деятелями культуры уралських народов. Особенно горячо некоторые наиболее общие установки этнофутуризма были восприняты российскими финно-уграми, для которых этнофутуризм стал синонимом выживания национальной культуры в условиях современности. Сейчас термин "этнофутуризм" широко используется для наименования разного рода явлений, возможность называния ряда явлений этим словом достаточно спорна. На данный момент существует большое количество научных публикаций (статьи, диссертации) и публицистических материалов по этнофутуризму. Этнофутуризм в частности стал предметом теоретическог исследования. В этом фокусе рассматриваются взаимоотношения этнофутуризма с постмодернизмом. Уже ходили споры на тему того, жив ли этнофутуризм или пришёл к своему завершению.
Этнофутуризм получил преимущественное распространение в культурной среде уральских народов. У тюркоязычных народов России появилось близкое по общим установкам течение - "этнический авангард" (или татавангард).
Фестивали "Новая песня древней земли" (Удмуртия) и "Камва" (Пермский край) позиционировали как этнофутуристические фестивали.
некоторые полезные материалы:
манифест группы эстонских художников, с которого всё началось, в котором было объявлено о появлении нового направления в культуре, а также сформулированы основные его положения;
статья о направлениях культуры восточнофинских народов, в частности подробно описывается фигура классика этнофутуризма в поэзии - удмуртского поэта Виктора Шибанова;
Как, на Ваш взгляд, выстроить эту целостную цепочку: семья-школа-национальное поле деятельности? -
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Elvira
-
Кому не лень, можете ознакомиться с моей монографией. Конечно, меня интересовало марийское искусство этнофутуризма, поэтому работа подводит в конечном счете к нему. Но одна глава посвящена социокультурной проблематике этого явления. http://base.spbric.org/main/person/325
-
-
Постоянная ссылка Ответил(а) darali
-
Prostite, chto ne otreagirovala vovremja.
V statje mnogo oshibok, ona ne otredaktirovana, uvy...
Esli kak-nibudj reshusj. vylozhu i diplomnuuju rabotu =)
(ja vsjo-taki ne teoretik, a prikladnoj chel)) -
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Дмитрий
-
Скажите пожалуйста кулыз(умер, исчерпал себя) - это на каком языке ? Просто у меня фамилия Кулызин, ищу что она означает.
-
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Niimshur
-
это удмуртский. Но не "кулыз" (русяйска мова), а "кули:з", то есть л -твёрдо читается. Кулыны=умереть, необходимым быть.
-
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Shkljaev Aleksej
-
Кари САЛЛАМАА / Профессор Финляндия / ФИЛОСОФИЯ И ЭСТЕТИКА ЭТНОФУТУРИЗМА
-
-
Постоянная ссылка Ответил(а) Luhta
-
Irina Logvinova said:Этнофутуризм... Речь должна идти, наверное, об этнопатриотизме. А он начинается с семьи, потом продолжается в школе (национальной школе), ну а потом должно быть какое-то поле деятельности национальное, а его должны организовывать политики, местные органы самоуправления. Когда идет речь о людях, об их национальных интересах, то и ориентироваться надо на потребности этих людей. Или я не права?
Все правильно. Я бы сказала, что этнопатриотизм должен предшевствовать, идти впереди всему, иначе не вижу успехи. Этнопатриотизм должен быть не только в семье или школе, но и в исскустве. Например, если будут песни на удмуртском или марийском с текстом типа "родной язык слаще вина", "сосны в ветре свои спины не гнули, они спрашивали: "зачем ты ломаешь нас - ненастная сила?"" (этот строк имеет сильный подтекст), то это будет воздействовать намного сильнее на сознание людей, будет иметь намного более устойчивый эффект чем, например, этнофутуризм. Я чувствую, что удмутры делают вещи прямо наоборот чем, например, прибалты. Эстонцы, перед тем, как брались к этнофутуризме, начали с этнопатриотизмом. Этнопатриотизм дает основу для этнофутуризма. Вот поэтому для эстонцев этнофутуризм работает, а для удмуртов - нет. У удмуртов нет основы под ногами. -
-
-
Статьи, подобные этой, тяжело оценивать, по крайней мере мне. Во-первых, непонятно, что они подразумевают под термином "этнофутуризм", как правило, это какой-то личный комплекс представлений, но неформулируемый автором, даже неотрефлексированный им до конца, поэтому в дискуссиях начинается разговор "то про Фому, то про Ерему". В них много просто эмоциональных впечатлений, которые возможно прочувствовать, или наоборот. Поэтому и сказать-то по поводу таких публицистических по своему характеру статей не знаешь что.
-
-
-
Приехала на днях с 4 симпозиума этнофутуристов "Кынар кабон" у вас в Удмуртии, ничего так, участники мне показались вполне живыми!)))))))))))))
-
Uralistica News
Пусъёс
Мокшень Валгярькс
© 2023 Created by Ortem.
При поддержке
