Перевод христианской терминологии на эрзянский язык

Всем кто так или иначе соприкасался с вопросами перевода известны проблемы, возникающие, при любом переводе, особую специфику данная тема представляет при попытке передаче инокультурных понятий. В свое время мне пришлось столкнуться с вопросом перевода Ветхого Завета средствами современного литературного эрзя-мордовского языка — то есть передать ближневосточные реалии трех тысячелетней давности, средствами языка, развивавшегося в другой природной и культурной среде.

Сейчас хотелось бы сосредоточит внимания на вопросах перевода ключевых понятий Библии. Конечно этот вопрос имеет уже давнюю историю и возник не сейчас 80-е годы XVIII при нижегородской семинарии в период управления ей епископом Дамаскиным (Семёвовым Рудневым). Существует даже понятие дамаскиновкий вариант эрзянского языка. (характерная его особенность ориентирование на «я» диалекты Нижегородской Губернии). Обращусь к современности сразу стоит наметит два конфессиональных подхода которые отражаются и в переводах.

Две основные конфессии, которые наиболее активно подвизаются на данном поприще. Это Русская православная церковь. И Лютеранская община церкви Ингрии «Вельмема». Причем последняя проявляет наибольшую активность с последнее время. Есть еще организация со сложным финским названием Raamatunkäännösinstituutti, которая пытается найти межконфессиональный консенсус. Современном эрзянском языке функционирует лишь не значительное количество отражающее библейскую и христианскую лексику, адекватно отражающих, понятия языка источника. Центральными понятия здесь являются что такое «адекватно», и что подразумевать под языком источником. Очень многие переводы XVIII-XIX вв. вполне адекватно отражали культовые реалии русской православной церкви, переданные на русском языке. Но не соответствуют исходным значениям этих слов в языках на которых написана библия — то есть древнегреческому и древнееврейскому и библейским историческим реалиям. При этом следует отметить, что как переводы «Института переводы Библии», так и переводы лютеранской общины, вооружены современными достижениями библейской критики. Пожтому зачатую конфессиональная антитеза лежит в плоскости «возвращение к истокам» но к каким истокам: к достижениям дамаскиновской школы перевода, или к исходным понятиям Библии.

Большинство переводов на национальные языки РФ делаются с русского, в рамках по сути одного культурного пространства, отсутствующие понятия и реалии заполнятся русскими заимствованиями.

Но в эрзянском языке практически самого начала переводчики епископа Дамаскина «природою из мордвы» такие как Григорий Семилейский и Семён Березовский (переводчик священной истории), предпочитали идти путем создания неологизмов или расширять понятия слов.
Эта тенденция сохраняется и по сей день. (В то время как в удмуртском вполне адаптировано слово компьютер. То эрзянские лингво-активисты предпочитают ему слово «арсимашинась» - «думающая машина». Дело доходит до изобретения велосипеда в прямом смысле этого слова (кавто чарть — два колеса)

В плане религиозной христианской лексики это тоже действует. Причем как православные так и лютеране настроены в сторону финно-угорского пуризма. В конце XVIII в. Семёном Березовским было введено слово «Ванькс» для передачи понятия «святой» (расширение знамения «чистый»), но вместо него в православном обиходе употреблялось заимствованное слово «святой», которое вполне нашло себе место в не религиозной литературе советского периода. Но тем не менее именно это слово «ванькс» пытается вернуть в эрзянский словарь лютеранская община. При том что в соседней Чувашии это русское заимствование вошло в практику православного богослужение на чувашском языке.

Со многими словами возникали чисто этимологические расхождения. В действительности эрзянский язык, за столетия взаимодействия с христианством выработал свои термины, но эти термины были четко описательные связанные с обрядовой традицией русской православной церкви. Так вошедшее в эрзянский словарь слово «Лемдема» в значение «крещения» оказалась тесно связано в практикой православной церкви нарекать имя новокрещенному. Эти словом не брезгуют и советские писатели (например в романе Куторкина «Лыжныца Сура»). Но в усложнившемся межконфессиональном диалоге возникают вопросы насколько это этот термин соответствует «исконному» евангельскому пониманию «крещения». И как альтернатива предлагается калька с древнегреческого «нававтома» буквально соответствующее древнегреческому «βάπτισμα» то есть «окунание».

Еще сложнее обстоит дело с рукописями. Благодаря большой работе проделанной Феоктистовым можно видеть все недостатки и достоинства переводов XVIII в. Особенно это хорошо заметно как разные переводчики (при тенденции буквализма перевода в русского) выражали одним и те же понятия созданные на русском языке разными эрзянскими словами. Для одного и того же «покаяния», в рукописных вариантах мы находим и простое описательные фразы «пеженть ёвтлима! - «говорение грехов», и «кевкстема» («допрос — это уже вопрос к историкам русской православный церкви!)., и «янксема» просто «раскаяние» или «сожаление». Новые переводы предлагают заменять его термином «велявтома», семантической кальки с др.-еврейского «тшува».
К подобного же вида актам конфессионального расхождения следует отнести и слово «Завет». Эрзянский язык выработал, слово с широким значением «кой» в который могло быть вложено как понятие «веры», «закона», «религии». Предложенный вместо него понятие «вейсэньлув» в значение «завета», вводит уже принципиально иное понимание завета как «объединения» на прямую не соответствующее даже исходным языкам библии.

Здесь еще надо учитывать такой аспект, это деятельность епископа Дамаскина, имела не только миссионерскую но и в большей степени просветительскую направленность в духе конца XVIII века. Поэтому предметом обсуждения является именно «дамаскиновская версия» эрзя языка. И именно она привлекает внимания людей независимо от конфессии. В то время как, неологизмы введенные миссионерским братском св. Гурия и Варсанофия в Казане, практически не прижились. Некоторые из них заимствовались из дамаскиновского варианта, не небольшими изминениями.
В качестве забавных казусов старых переводов, Так слово почитание, было осмыслено переводчиками как «каванямо» то есть «подчивание», «угощение», свести это просто ошибке переводчика не понявшего русское слово не получится, поскольку. Тоже самое отглагольное имя в побудительной форме «каванявтомо», появляется постоянно и в печатных изданиях четвероевангелия, выполненных другими людьми при казанском миссионерском братстве. Здесь скорее причину стоит искать в народном восприятии и проявление уважения у эрзи XVIII-XIX вв.
Мое сообщение не претендует на какое-то заключительное решение, а скорее наоборот, это призыв к дальнейшему исследованию. В том числе и внутри финно-угорского сообщества. Действительно насколько именно финнский перевод «Малого Катехизиса» Мартина Лютера, а не его немецкий оригинал, оказал влияние на выбор эрзянских эквивалентов по сути пока остается без ответа. Единственное, что можно ответить, что эрзянский сориентирован на практические цели. Так в нем опущено предисловие Лютера, которое впрочем опускается и ряде немецких практических изданий, по причине его тесной связи с исторической ситуацией эпохи Реформации.


Литература

А. П. Феоктистов. Очерки по истории формирования мордовской письменно-литературных языков. Саранск, 2008.
Он же, Истоки мордовской письменности, М. 1968.
Он же, Русско-мордовский словарь, М. 1971.
Он же, Из ппыта перевода сакральных текстов на эрзя-мордовский язык: Дамаскин // Перевод Библии, лингвистические, историко культурные и богословские аспекты, М 1996
Эрзянь кельсэ евангелиянь-лютерэнь Катехизис, Спб 1998.
Девяткин Г. Возвращаясь к истокам...Размышления переводчика Нового Завета на эрзянский язык. // Новости Библейского перевода N 2 (2007), С. 2-3, N 1 (2008) 2-3.
http://finugorbib.com/index.html